Александр Балтин
* * *
Я исконный московский житель,
Переулки мне так милы!
Мне любая близка обитель,
И глухой старины углы.
Кривоватость проулков даже
Мне милее иной прямизны.
Всё хожу и вбираю пейзажи, -
Сохранили б их только дни!
* * *
Сколь кремлёвские высоты подавляют?
Сад Василь Блаженного цветёт.
А внутри аскеза потрясает –
Телу дан железный укорот.
Мост широк чуть далее, приподнят.
Небо над простором каково!
Дом Пашкова человек припомнит –
Вот изящных линий торжество.
Сквер Миусы маленький и милый,
А Дом Пионеров рядом крут.
Он массивен. Только перспективой
Ныне, друг, увы, не пахнет тут.
Разная Москва – пестра, криклива,
Яркая, вот переулков сеть,
Вот громоздкость нового массива.
Вся Москва как солнечное диво –
Можно не любить её посметь?
25-ЭТАЖНЫЙ ДОМ НА ПРОСПЕКТЕ МИРА
Перед грозой мелово-сахарно
Белеет, сбоку тонким кажется.
А в ливень массой водной смажется.
Дом так высок! Да это ясно, но
Уже привык к его размеру.
Внутри – обыкновенный быт.
Бессчётно окон.
Дом собственную атмосферу
Закрыто, с верностью хранит
Всей суммою судеб-волокон.
ЛЮТЕРАНСКИЙ ХРАМ В МОСКВЕ
1
Хребтообразная махина
Из арки тёмной ослепит.
А двор уютен, и машина,
Что у подъезда – поразит:
Московский двор патриархален.
Вот жёлто-кремовый собор.
А ты считал – путь тривиален,
Но как собор наполнил взор!
Он мрачноват, почти насуплен.
Часы на башне велики.
Я совершенно не преступник.
Зайти? Но бременят грехи.
А двор безлюден. И, наверно,
Пустует днём собор – сейчас.
Мне любопытство полнит вены,
Как было…было много раз.
2
Непривычно его появленье среди
Переулков московских, дворов. Впереди
Их не счесть, он движения встал на пути.
Мутноватые окна – что там? Что внутри?
Веры чуждой дано воплощение? В три
Раза выше деревьев, какие вокруг.
Не заходишь. Сомненья мешают? Испуг?
Сам не знаешь, усвоив душой – Бог един.
Что же столько дорог? Видов, судеб, картин?
Разновидностей веры?
А храм так высок!
И средь разных домишек он так одинок.
ПАМЯТНИК ДОСТОЕВСКОМУ
Как бы исторгнут из подполья,
Разбужен выстрелом небес,
А нет – своей душевной болью
Глядит на скверик явно без
Каких-то чувств гранитный классик,
Полузавёрнут в простыню.
Уже отбушевали страсти –
На зависть ярому огню.
Испуган будто бы писатель…
Излом страданья на лице.
Писатель – судеб собиратель.
Свет лабиринта есть в конце?
Больница. Ряд колонн. Апрель.
Идёт довольно хмурый дождик.
И знает сумрачный художник
Всем нам неведомую цель.
* * *
Замоскворецкие пейзажи!
Замоскворецкий колорит!
Соборная ограда даже
Осенним золотом горит.
В проулках украшений много –
Листва, изящная весьма.
И смотрят удивлённо-строго
Довольно старые дома.
И даже праздная прогулка
Откроет вдруг чудесный вид –
От поворота переулка
Любовью сердце защемит.